Недозволено сказать, что картины Рокотова из собрания ГИМа не показывались совсем. Например, в 2016-м на большенный монографической выставке Рокотова в Третьяковской галерее, практически третьей за два века, были и работы художника из Исторического музея. Тем не наименее сегоднящая выставка дает новейший поворот и новейший взор на наследство 1-го из наилучших российских живописцев XVIII века.
До этого всего она дает возможность узреть одиннадцать портретов Рокотова и его мастерской, отреставрированных за крайние 5 лет. Наиболее того, несколько портретов были в первый раз атрибуированы как работы кисти Рокотова. Идет речь, к примеру, о портретах 2-ух кузин — М.А.Волконской и А.Ф.Белосельской, которые, видимо, были написаны приблизительно в одно и то же время (атрибуция 2018 года), о выразительнейшем портрете В.И.Стрешнева (атрибуция 2017 года), либо о портрете, возможно, «бриллиантового князя» А.Б.Куракина, который, как обосновали не так давно специалисты, Рокотов не писал с натуры, а копировал с другого портрета.
Как гласит хранитель коллекции Рокотова в ГИМе Людмила Юрьевна Руднева, музейщики преднамеренно находили в большенном собрании живописи работы Рокотова. Надежды их основывались на том, что Рокотов длительное время работал в Москве, писал по заказам дворянства Столичной губернии, а как следует, его картины могли оказаться посреди работ, которые были переданы в ГИМ из Муниципального музейного фонда (ГМФ), куда они попали опосля национализации 1917-го года. Портрет В.И. Стрешнева, как и его родственника Д.М.Матюшкина, к примеру, родом из бывшей усадьбы Покровское-Стрешнево, портрет генерал-аншефа Петра Ивановича Панина — из имения С.И.Чернышевой-Безобразовой в Яропольце.
Вообщем, наивно мыслить, что «весь Рокотов» в ГИМе — итог перераспределения ГМФ в русское время. В 1905 году тут возникли картины из собрания Петра Ивановича Щукина. А три красивые работы: авторское повторение 1789 года портрета Екатерины II 1769 года, портрет поэта Сумарокова и «неведомого в зеленом кафтане» — и совсем были приобретены музеем у наследников Н.Е.Струйского в 1889 и 1890-м года. Это тот Струйский, который дружил с Рокотовым, портрет его супруги кисти Рокотова воспел в стихах Николай Заболоцкий («ее глаза как два тумана, полуулыбка, полуплач…»).
Плюс на выставке можно узреть три портрета Рокотова из личных собраний, одна из которых была пару годов назад куплена на европейском аукционе как работа «художника испанской школы XVIII века», а оказалась — кисти Рокотова.
Словом, на выставке много «открытий дивных», если выражаться слогом родного Рокотову века. Но это не единственная интрига экспозиции. Проект в Историческом музее весьма любопытен тем, что переносит фокус внимания с «поэтики камерности» Рокотова, в какой он предвосхищал чувствительный век сентиментализма, на мастерскую художника и тиражную жизнь картины в дворянском обществе во времена, когда фото к тому же в помине не было. При всем этом речь не идет лишь о гравюрах с портретов Рокотова, которые сделали его имя известным книгочеям, скажем, фанатам Сумарокова, не говоря уж о верных подданных Екатерины II.
Российский музей повстречал первых гостей новенькими выставками
Дело в том, что камерность и загадочность портретов полностью уживалась с поточным методом их производства. Один из первых историков российского искусства Якоб Штелин в собственных «Записках…» замечал, что уже в 1762- 1764 годы Рокотов «уже был настолько искусен и известен, что один не мог совладать со всеми заказанными ему работами». Если учитывать, что лишь в апреле 1765 Рокотов получил звание академика Императорской Академии Художеств, это гласит о многом. Слава Рокотова, кроме его дара и мастерства, не в последнюю очередь определялась тем, что он был единственным русским живописцем, которому позировала сама Екатерина II. Портреты его работы так пришлись ей по вкусу, что она не только лишь повелела создать 6 копий с ним и выслать в посольства, да и употреблять этот образ на портрете другого художника — шведа Александра Рослина. Правда, это было уже опосля 1775 года. Голову и часть наряда Екатерины копиисты брали с портрета Рокотова, а все другое — с парадного портрета Рослина. Похоже, установка был придуман за длительное время до Эйзенштейна.
Понятно, что высочайшая оценка картин самой императрицей много содействовала популярности художника. Совладать одному с наплывом заказов не было способности. И Якоб Штелин так описывал вид мастерской Рокотова: «В апреле 1764 года он имел у себя на квартире около 50 портретов, написанных с неплохим сходством. В их ничего не было закончено, не считая голов». Можно представить, что все другое заканчивали ученики под управлением мастера. К слову, сегодняшние исследования демонстрируют, что могло быть и напротив. На портрете Е.П.Воейковой, переданном в ГИМ из Строгановского музея в 1923, который атрибуирован в 2017-м как работа из мастерской Рокотова, лицо написано очевидно не самим Рокотовым, а неведомым проф художником, а вот к ее наряду Федор Степанович очевидно кисть приложил.
В 1766 году Рокотов перебирается в Москву, устраивает дом и мастерскую на Старенькой Басманной. Мастерская работала так активно, что современный исследователь А.А. Бобриков сравнил ее с «фабрикой»: «Из рокотовских «головок», как из «головок» Ротари можно составить не один Кабинет мод и граций». Выставка в ГИМе дает неповторимый шанс узреть, как работала эта система столичной художественной мастерской XVIII века. Тут можно узреть копии работ Рокотова (к примеру, известную копию «Кабинета И.И.Шувалова», выполненного Андреем Зябловым, учеником Рокотова и крепостным его друга Струйского), копии, изготовленные самим Рокотовым (вспомним поздний портрет «бриллиантового князя» А.Б.Куракина)… Естественно, есть копии его работ, выполненные его учениками (как досадно бы это не звучало, специалисты с уверенностью именуют лишь одно имя — Зяблова). И в конце концов, поздние копии с портретов Рокотова, изготовленных уже в XIX веке.
Ровная речь
Людмила Руднева, хранитель коллекции живописи Федора Рокотова, ГИМ:
— Красочная Мастерская в Москве в 18 веке являлась небольшим созданием. У Рокотова постоянно было 3-4 ученика. Они воспринимали активное роль в работе. Готовили холсты, грунты. Он доверял им выполнение второстепенных деталей. И они делали, естественно, огромное количество копий. Обычно, заказывая оригинал, просили создать сходу и несколько копий — для деток, родственников, для подарков друзьям. Это была обычная практика XVIII века.
Одна из целей нашей выставки — представить копию XVIII как настоящий историко-художественный монумент собственного времени, который имел обширное распространение. К копиям относились с подабающим почтением.
Не считая того, у нас превосходный раздел гравюр. Мы показываем гравюры лишь с оригиналов Рокотова. Гравюры создавались как самостоятельные произведения. Они разлетались по всей империи. Это тиражный материал. Они делали известными и имя Рокотова, и образы его.