Станиславского мало знает молодежь — не поймет, о ком речь. А Чехова знают все… Антон Павлович — кумир нашего героя. Фото: «СППР»
Если отвлечься от «Глубже» и копнуть глубже в прошлое — вы стали режиссером просто потому, что…
Михаил Сегал: …хотел стать режиссером. Никаких других мечтаний у меня не было. И это счастливый факт моей биографии, потому что у огромного количества людей есть проблема: они не знают, чего хотят в жизни. Они могут быть умными, трудолюбивыми, но не знают, что делать отведенные им сорок, пятьдесят, а то и девяносто лет. Они просто смиряются с мыслью, что жизнь — это «вот отсюда и досюда», и надо просто чем-то занять этот промежуток времени. «Ну, хорошо, пока я не умер, надо работать». А еще можно найти какое-то хобби. Или пить, например. У меня никогда с этим проблем не было, я понял ещё в школе: хочу быть режиссером. Просто кому-то нравится рисовать, он становится художником, кому-то — сочинять музыку, он становится композитором. Ну а мне хотелось придумывать кино, вот и все.
Идея «Глубже» тоже возникла сама по себе?
Михаил Сегал: Да. Бывает, что в голову просто приходит мысль. Извне. За секунду. Так вот, я вдруг представил себе режиссера, носителя классической традиции, мастера психологической глубины, которого уволили из всех театров и который, чтобы не умереть с голоду, взялся за съемку порнороликов. Это начало фильма, потом история выходит за пределы анекдота и становится сатирой на наше общество.
Пожалуй, есть интрига в том, что фильм про «порно» получил возрастную маркировку лишь 16+.
Съемки фильма про Боба Дилана прекращены из-за пандемии
Михаил Сегал: В этом трюк нашего фильма: историю о приключениях съемочной порногруппы можно смотреть всей семьей, и никому не придется ни краснеть, ни бледнеть. В этом заключался мой личный творческий азарт: снять так, чтобы получилось почти невинно. Изначально планировалась комедия в «вудиалленовском» духе или в духе французских комедий положений, когда интересна именно человеческая история, абсурдность ситуации, повороты сюжета, шутки.
Из ваших «Рассказов» в народ ушла фраза про танки и Икею, а после «Глубже» могут цитировать: «Как Тарковский, только интереснее». На «Кинотавре» ваш фильм видел Константин Богомолов — интересно, как отнесся постановщик довольно спектакля «Машина Мюллер» в Гоголь-центре к персонажу Антона Лапенко? Все-таки, за супермодным режиссером, которого играет Лапенко, угадывается прототип.
Михаил Сегал: Я не имел в виду Богомолова или еще кого-то. Просто создавал образ условного модного режиссера, антагониста главного героя. Каждый может увидеть в них что-то свое. И он, смотря на героя Лапенко, мог подумать: «А классно посмеялись над Серебренниковым».
Анекдот про то, как режиссер психологического театра попадает на съемочную площадку «для взрослых», у вас переформатировался в сатиру на общество в целом.
Михаил Сегал: Да, потому что когда главный герой, сняв «глубокое порно» и получив признание в мире, стал продвигаться по карьерной лестнице, он понял, что порно в кино — просто детский сад по сравнению с тем, с чем он столкнулся в общественной, чиновничьей жизни. И становится ясно, что является реальной порнографией.
Чехов, который вовсе не был ханжой, думается, оценил бы иронию «Глубже»: об эротике без эротики. В фильме много отсылок к нему. Насмешничаете над классиком?
Михаил Сегал: Я просто написал диалоги под Чехова, собрав дурацкое, максимально абстрактное месиво из его штампов. А так, напротив, — Антон Павлович кумир для главного героя. В начале символом глубины психологического подхода в режиссуре я хотел сделать Станиславского. Но потом понял, что его не знает молодежь и не всякий иностранный зритель поймет, о ком речь. А Чехова знают все.
Чехов мечтал написать большой роман. Вы пишете рассказы — не хотите замахнуться на большее?
Михаил Сегал: Знаете, во время карантина я пересмотрел много сериалов, хотелось разобраться в их драматургии. И понял, что мне пока хватает той формы, в которой я работаю. То же и с литературой. Лучше как можно короче изложить свою историю и не вымучивать ничего, не лить воду.
Мне попадалась на глаза книжка «Слоны могут играть в футбол» — по фильму, выходившему в прокат два года назад. «Глубже» тоже появится в книжном варианте?
"Киношок" назвал Маргариту Аброськину лучшей актрисой
Михаил Сегал: Обычно экранизируют прозу, а у меня наоборот — я пишу прозу из историй, по которым снял кино. Потому что хочется, чтобы герои еще пожили. Переживаю, как им помочь, что исправить, чтобы сделать их счастливыми. Придумываю новые сюжетные линии, завязки-развязки. Но «Глубже» на бумагу переносить не буду. Это абсолютно киношная история, все дело в приключениях героев, в шутках, обаянии актеров. В прозе все потеряется.
А как вы отнеслись к новым политкорректным правилам «Оскара», по которым номинанты должны теперь соответствовать критериям, касающимся расы, гендера и инклюзивности?
Михаил Сегал: Конечно, со стороны это выглядит дико. Но мы не живем в Америке и не знаем всех огромных социальных проблем, породивших такое решение. Возможно, в этом есть логика, и это самая маленькая цена за двести лет рабства. Кино — зона не только больших финансовых рисков, но и большого социального резонанса. Хотя… конечно, глупо — применять к произведению искусства любые критерии, кроме художественных. Во всяком случае я не хотел бы попасть в ситуацию, когда мне пришлось бы принимать решения, кадровые или художественные, исходя из расовых, гендерных квот. И без этого в нашем деле хватает проблем, в частности: как найти бюджет. Читаешь интервью голливудских режиссеров-оскароносцев, и вдруг оказывается — даже для них это проблема.
Но вам-то повезло найти «своих» продюсеров: «Глубже» — ваша пятая картина.
Порнокино — детский сад в сравнении с тем, что порой можно увидеть в общественной жизни
Михаил Сегал: Действительно, повезло. По крайней мере, мне не пришлось ни разу участвовать в питчингах минкультуры, где о предлагаемых проектах судят такие же люди, как и те, кто перед ними выступает.
Один из загадочных критериев на питчингах — референсы. Что это?
Михаил Сегал: В киношном и рекламном мире «референс» употребляется в значении «пример». Защищая свой проект, надо привести примеры того, на что это будет похоже. Эксперт вспоминает сюжет, изображение, актеров, которых он видел в таком-то фильме — ему становится все понятно, и он поддерживает проект. Получается, что фильм финансируется не потому, что чем-то оригинален и такого никто не видел, а потому, что такое видели уже миллион раз. Это кажется абсурдным, но внутри «индустрии» есть понятие «продукт». Продукт должен быть знакомым, чтобы было понятно, как его продавать. Искусство же оперирует понятием «шедевр», то есть, чем-то уникальным, непредсказуемым, необъяснимым. Вот почему мне кажется, что Моцарт ни за что не смог бы защитить на питчинге свой будущий «Реквием».