Вы старожил Таганки, помните, как Высоцкий возник в театре. Каким он был, как влился в труппу?
Анатолий Васильев: Я его и ранее знал. Мы в студенческом общежитии театральных вузов встречались, там мощная тусовка была. Студенческие посиделки — с батоном, с кусочком колбасы и с гитарами. Песни, трепотня, смешные рассказы… Владимир там нередко возникал. В первый раз запомнил его поющим «Таганку» и «Клены выкрасили город» Кохановского. Другие песни были на блатную тему, позднее он и сам их не обожал. Тогда много людей увлекались гитарой и пели что-то схожее, так что в особенности он не выделялся. Во всяком случае для меня. Я тоже пел, древние романсы обожал.
Григорий Лепс и гитарист Тимур Ведерников записали новейший альбом песен Высоцкого
Вот так и познакомились. А на Таганке Высоцкий для меня возник сходу на сцене. В «Хорошем человеке из Сезуана» он играл племянника. Театр лишь набирался, вослед за курсом организовавшего его Любимова (туда заходил и я) появлялись новейшие люди. Они показывались, кого-либо брали, остальных нет. Шла обычная жизнь юного театра. Владимир достаточно длительно играл свою первую роль, потом перебежал на другую — и поехало.
Каким он был, когда вы в общежитии с ним познакомились? Какое создавал воспоминание?
Анатолий Васильев: Нехорошее.
Почему?
Анатолий Васильев: Ну как для вас сказать… Мне не нравилась манера Высоцкого, которая позднее нередко его выручала, — он был весьма активным человеком. Но это была моя неувязка, не его. Он сходу «занимал весь стол», все одеяло тянул на себя. Начинал петь, говорить смешные рассказы… И меня это страшно раздражало.
От чего же это его выручало?
Анатолий Васильев: От жизни. Мне постоянно было тяжело просить роли, пробовать просочиться в некий проект, а Володя в этом смысле был по-хорошему настойчивый. Он желал и здесь играться, и там, и то создать, и это. Уже будучи взрослым, всеми общепризнанным человеком, он желал и сняться, и снять, и написать, и опубликоваться, и чтоб сборник стихов был… И так дальше. Это была его манера жизни, которая меня — по прошествии времени — уже не раздражала, а так скажем… настораживала, что ли. А ведь это была весьма завидная черта нрава.
Когда к Высоцкому пришла слава и он не стал быть обыденным актером с гитарой в пиджаке-буклешке…
Анатолий Васильев: Я этого, как и почти все остальные в театре, не увидел. Мы очнулись, лишь когда он погиб. А до этого… Актер нашего театра берет гитару, поет песни. Я пою, Ваня Дыховичный поет, Виталик Шаповалов. И Высоцкий тоже пел. Как он вышел на другую орбиту, мы прозевали.
Но он ведь звучал из всех магнитофонов, из всех углов!
Анатолий Васильев: Когда он поет у тебя в гримерке, а позже из всех магнитофонов, особой различия ты не ощущаешь. Из магнитофонов, к слову, звучали почти все — Окуджава, Ким, Визбор. Тогда была магнитофонная жизнь. На Грушинский фестиваль приезжали со всего Союза мужчины и девчата с магнитофонами. Бегали меж кострами, записывали поющих. Облако была таковых людей, для нас Володя был посреди их. А когда он вырвался ввысь, мы зеванули. Те, кто был далек от него, любители, записывающие его песни, ухватили это ранее нас.
Театр сообразил это во время похорон Высоцкого, на которые пол-Москвы собралось?
Анатолий Васильев: Какие пол-Москвы! Вся Москва. Похороны оглушили всех, даже тех, кто осознавал про Владимира почти все. Москва была пустая, Олимпиада же шла, и вдруг такое скопище народа… Это потрясло и опрокинуло всех, никто такового не ждал. Это был восклицательный символ, подытоживающий его жизнь, мощнейший предфинальный аккорд.
Театр на Таганке одним из первых возобновляет репетиции
Молвят, что главный чертой Высоцкого была доброта и верность друзьям.
Анатолий Васильев: Главных черт у него было много, но то, что он был классным другом, это совсем правильно. Если он дружил с кем-то, то для него это было святое. Он даже собственной Марине о этом гласил: для меня важнее не ты, не то, что принято считать основным в жизни, а друзья.
А насчет доброты… К друзьям он был хороший, к недругам недобрый. Того, на кого злился, мог открытым текстом отправить куда подальше.
Что его загубило?
Анатолий Васильев: Я думаю, что там был большенный комплекс всего. И его отношение к для себя, и желание вырваться в какие-то пределы, куда он никак не мог попасть. А еще он весьма рано ощутил, что такое уйти из жизни. И что ему это угрожает.
Как это?
Анатолий Васильев: Все сказано в его поэзии — что погибель всегда вокруг него бродит, машет крыльями. «И я со гибелью перебежал на «ты»…» И в этом ощущении близкого конца он, естественно, мало торопил себя, гнал. Плюс нрав — и то успеть, и это.
Что он не доделал, какие роли не сыграл?
Анатолий Васильев: Насчет ролей не могу сказать, но наша страна так замечательно живет, что материала для песен у него была бы куча. Он бы еще столько написал!
Если б у вас на данный момент была возможность побеседовать с ним, что бы вы произнесли?
Анатолий Васильев: Я бы произнес: «Привет, Володя!»
Письмо Марине Влади
Каковой он — Париж Высоцкого?
«Почетаемая Марина Владимировна, к Для вас обращается корреспондент «Русской газеты» в Париже Прокофьев Вячеслав. В январе 2009 года перед Вашей поездкой в Москву я приезжал к Для вас в Мезон-Лафитт. Деревья и кустарник в саду были покрыты снегом. Мы длительно дискутировали, а в самом начале, быть может, вы помните, прилетела малиновка и стала пристально прислушиваться к разговору, на что Вы тогда направили внимание.
/…/ Я же был бы Для вас очень признателен, если Вы отыскали возможность ответить мне устно по телефону либо же, если пожелаете, письменно на адресок моей электрической почты на три вопросца, которые на самом деле о одном и том же. «Париж Высоцкого: чем для Высоцкого был Париж? Где бывал, что посещал, где обожал гулять? Что вы сможете поведать про эти места россиянину — искреннему фанату Высоцкого, оказавшемуся в Париже?»
К огорчению, ответ Марины Влади оказался весьма лаконичным: «Весьма жалко, но я не отвечаю больше на вопросцы. Всего для вас хорошего! М.В.».
Акценты
Весьма приличный и весьма злосчастный
Николай Дупак был директором Таганки с 1963 до 1977-го и с 1978 по 1990-й. В будущий театр на Таганке он пришел до Любимова и пригласил его на работу в 1964 году. Дупак выдумал и утвердил новое заглавие Столичного театра драмы и комедии и эмблему театра — красноватый квадрат с темными словами по периметру. В том же году в труппу Таганки был принят Высоцкий…
Николай Лукьянович, вы, как я понимаю, взяли Высоцкого на работу, благодаря для вас он попал на Таганку.
Что не пропустить по ТВ (Телевидение (греч. — далеко и лат. video — вижу; от новолатинского televisio — дальновидение) — комплекс устройств для передачи движущегося изображения и звука на расстояние) и в Сети на недельке с 20 по 26 июля
Николай Дупак: Мне его отрекомендовала наша актриса Тая Додина. Она о нем весьма отлично гласила. Произнесла, что у него не удалась жизнь — и в театре, и совершенно. Что он весьма приличный и весьма злосчастный. А я веровал Тае.
Человеком Высоцкий был неплохим?
Николай Дупак: Классным! Неповторимо профессиональным и весьма хорошим.
Что его загубило?
Николай Дупак: Его эксплуатировали так, что мозгу непостижимо. Он был как загнанная лошадка. Выступал на 10 концертах в денек, чтоб приобрести в комиссионном магазине кулон Марине Влади за восемь тыщ. Необходимо было содержать семью, маме помогать и самому что-то есть.