Джеймс Марион Симс до сего времени является одной из самых противоречивых фигур в истории медицины. Мы знаем его как прародителя науки гинекологии, 1-го из первых исследователей данной пикантной области. О нем гласили как о человеке, которому удалось создать неописуемый прорыв, но ценой страданий самого незащищенного тогда слоя населения — темнокожих рабынь. Нескончаемый вопросец: стоит «счастье всего мира одной слезы на щеке невинного ребёнка»?

В центральном парке Нью-Йорка перед бронзовой скульптурой Симса собрались протестующие. Темнокожие дамы в халатиках пациенток с кровавыми пятнами на животике добивались снести скульптуру «первого гинеколога» и предать его имя забвению. Чем все-таки Симс заслужил такую ненависть и почему, если он был так ужасен, ему воздвигли скульптуру?

Howard Simmons/New York Daily News

«Сосуд отвращения»

Посреди XIX века гинекология была одной из самых неизведанных и черных областей медицины. Мораль тех пор призывала считать все, что размещено у дам ниже пояса, — безнравственным и запятанным. Студенты-медики обучались принимать деток на манекенах, так что 1-ые истинные роды лицезрели уже «в полях», с началом настоящей практики.

Заболевания, вообщем, никуда не девались — мораль им была не указ. Нередкие роды изнашивали организм дамы, но здоровье дам не было в приоритете у докторов. Акушерство и совсем не числилось научным полем — с сиим управлялась неважно какая неученая повитуха.

Одной из всераспространенных заморочек был свищ мочевого пузыря. В деньки, когда докторы еще не умели искусственно ускорять роды, иногда дамы мучились некоторое количество дней. Бывало так, что очень мощная потуга разрывала стену влагалища, и меж вагиной и мочевым пузырем (либо прямой кишкой) создавался свищ. Моча и каловые массы попадали во влагалище и могли вызвать заразу. Но даже если этого не происходило, жизнь юный мамы была загублена: от нее плохо пахло, а из-за травмы мочевого пузыря меж ног всегда сочилась моча. Иоганн Диффенбах, хирург XIX века, соболезновал мужчине, чья супруга в итоге данной травмы «сделалась сосудом отвращения» и «предметом телесной антипатии собственного жена». Невзирая на симптомы (Симптом от греч. — случай, совпадение, признак — один отдельный признак, частое проявление какого-либо заболевания, патологического состояния или нарушения какого-либо процесса жизнедеятельности), дамы очень изредка гибли, еще почаще они десятилетиями жили в изоляции, отвергнутые обществом, оставленные один на один с заболеванием, в какой не было их вины.

Провал за провалом

Путь грядущего «отца современной гинекологии» начался в «глухом посёлке посреди рыжеватых бугров Южной Каролины» в 1813 году. Марион вытерпеть не мог школу и чуть не остался без диплома института. Отец Симса, шериф, страстно желал, чтоб отпрыск выбился в люди и отыскал достойную профессию, но никаких талантов мальчишка не проявлял — чуть ли он смог бы стать юристом либо политиком.

Потом Симс вспоминал, как отец говорил ему: «Отпрыск мой, я должен признаться, что разочарован в для тебя. Если б знать заблаговременно, я никогда бы не послал тебя обучаться. К избранному тобой роду деятельности я испытываю глубочайшее презрение. Там нет науки. Там не обрести почёта, не упрочить репутацию. Сама идея, что мой отпрыск — мой отпрыск! — будет бродить от двери к двери с коробкой таблеток в одной руке и шприцем в иной, будет возиться с нездоровыми… никогда не задумывался, что мне придётся это узреть». 

Симс посещал Мед институт Южной Каролины и помогал в качестве подмастерья городскому доктору. В те деньки не было неотклонимого количества лет учебы — студент становился практиком, как ощущал, что он набрался довольно познаний. Симс бросил тот институт и перебежал в наиболее престижный в Филадельфии. Лекции, где говорилось о дамских болезнях, «вгоняли его нутро в трепет», Марион ощущал отвращение. Опосля учебы перебрался назад в родной Ланкастер.

Первыми 2-мя его пациентами оказались два малыша. Они погибли от поноса, поэтому что, как признался позднее Симс, он понятия не имел, как их вылечивать. В конце концов, убедившись, что в родных краях возможных пациентов у него не осталось, он переезжает в Маунт-Мейгс и нанимается помощником к старому медику. Как ни удивительно, тут его дела пошли в гору, и скоро Симс с супругой переехали в Монтгомери — город, который нежданно стал колыбелью первых научных открытий в гинекологии.

То, что нам понятно о проводимых Симсом операциях, не очень внушало доверие. К примеру, мы знаем, что он смог вылечить челюстную судорогу у малыша, дергая челюсть малыша на себя. «Челюстная судорога (непроизвольное сокращение мышцы или группы мышц)» была местным заглавием столбняка, пробы вправить челюстной тризм при всем этом глупы. Симс пилой удалил опухоль (патологический процесс, представленный новообразованной тканью) с лица темнокожего раба, привязав его к парикмахерскому креслу кожаными ремнями. «Пациент казался очень обеспокоенным», — пишет Симс в собственных дневниках. Удаление яичников он считал хорошим средством от невроза, а разрез в шее матки — помощью при бесплодии.

Но все это была общая практика, женской хирургией он увлекся позднее.

Нежданная фортуна с одной из его пациенток привела его к мысли, что с помощью пальцевого исследования можно выявить разрывы влагалища и зашить их. Очевидно, проверить это можно было лишь одним методом. Но потому что ни одна белоснежная дама не согласится на подобные опыты над своим телом, он отыскал другой выход.

Хоть какой рабовладелец будет счастлив, если найдется доктор, способный «поправить его рабынь», которые из-за свища больше не годились для работы и не дадут потомства, а поэтому они охотно предоставляли Симсу «материал для тестов».

Марион Симс был не первым доктором, который употреблял темнокожих рабов для мед тестов. Например, Томаса Джефферсон в летнюю пору 1801 года испытывал новейшую вакцину от оспы на 2-ух сотках рабов.

«Образ деяния докторов, — пишет Тодд Л. Сэвитт в собственной книжке «Медицина и рабство», — разъяснялся тем, что афроамериканцы, будучи имуществом либо даже свободными, но всё же занимавшими подчинённое положение, могли употребляться в медицине для общественной демонстрации, тогда как белоснежные с подобными неуввязками владели наиболее высочайшим статусом, предусматривающим анонимность и конфиденциальность».

«Я вижу всё то, что не лицезрел ни один человек!»

Бетси, Анарха и Люси

Юная чернокожая служанка Бетси разделась и встала на четвереньки на маленьком столике. Помощники расставили ей ноги, раздвинули половые губки, а Симс взялся за свое новое изобретение — влагалищное зеркало, изготовленное из 2-ух огромных ложек. Он ввел его в Бетси и назначил: «Я вижу всё то, что не лицезрел ни один человек!»

С этого начались его опыты по исцелению мочевого свища, которые продолжались с 1845 по 1849 год.

«Подопытными» стали двенадцать юных чернокожих женщин, но сохранились имена только 3-х из их: Бетси, Анарха и Люси. Они, скорее всего, были безграмотными, так что мы так и не узнаем, остались ли они признательны ему за исцеление либо терпеть не могли до конца жизни за то, сколько боли (переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани) он им причинил.

Сначала ему ассистировали студенты-медики и молодые докторы, заинтригованные перспективными открытиями. Женщин оперировали без анестезии: разрезали и накладывали швы опять и опять. Понятно, что Анарха перенесла 13 операций. Симс был уверен, что темнокожие дамы практически не ощущают боли (переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани), а поэтому они являются комфортным материалом для исследовательских работ. Хотя анестезия уже была придумана, Симс отрешался от использования эфира. Справедливости ради, на белоснежных женщинах он ее тоже не употреблял.

Находились дамы, которые просили доктора взять их в свои исследования, но Симс отрешался — он был уверен, что «солидные» дамы не перенесут таковой боли (переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани).

Беды следовали за бедами, коллеги отвернулись от Симса. Если веровать его автобиографии, сами же рабыни уговаривали его продолжать опыты. Они держали друг дружку во время операций.

В 1849 году, он, в конце концов, достигнул фуррора, сшив серебряными нитями свищ Анархи, а опосля — и остальных дам.

Президент Женской поликлиники

Опосля этого судьба Симса взлетела ввысь: он переехал в Нью-Йорк и основал первую Женскую поликлинику в штате. Мариона выбрали президентом Американской ассоциации докторов.

Вообщем, в данной же поликлинике у него были неизменные конфликты с директоратом, состоящим из одних дам. Тщеславный Симс настаивал, что его операции должны созидать как можно больше людей, а дамы возражали на это, что пациентки не должны становиться развлечением для праздной толпы.

Марион Симс жаждал, чтоб его сыновья носили двойную фамилию — Марион-Симс, чтоб унести в века успехи собственного отца, но отпрыской у него так никогда и не было, так что фамилия Симса погибла вкупе с ним.

Когда Симс погиб от пневмонии в возрасте 70 лет, в некрологе вашингтонского Мед общества городка написали: «Посреди величавых светил Симс пронёсся, подобно комете, оставляя за собой полосу броского света».

До сего времени вопросец о его этичности стоит весьма остро. Понятно, что Симс считал темнокожих «ленивыми и запятанными» и уверял всех, что конкретно из-за этого и их умственной ограниченности они заболевают, у их появляются нездоровые малыши. Он воспевал чистоту белоснежной расы, заверял всех, что чернокожие не ощущают боли (переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани) так, как белоснежные.

Был ли он мясником, чей фуррор пришел к нему случаем, либо гением, готовым пожертвовать человечьими жизнями ради фуррора, — сейчас тяжело сказать. Понятно лишь, что Симс оставил опосля себя не только лишь несколько принципиальных для гинекологии открытий, да и длиннющий кровавый след собственных тестов.

Добавить комментарий