Недуги великих художников, как испытание силы духа: От чего страдали Кустодиев, Ренуар и др — odnoklassniki-jl.ru

«Большая часть болезней наших — это дело наших собственных рук, мы могли бы почти всех их избежать, если бы сохранили образ жизни простой, однообразный и уединенный, который предписан нам был природой», — почти три века тому назад сказал философ, писатель и мыслитель эпохи Просвещения Жан-Жак Руссо. И был относительно прав. Болезни напоминают людям, что срок жизни ограничен и, что никто в этом мире, даже самые знаменитые, богатые и талантливые, не застрахованы от них. И нередко болезни даются человеку как испытание на прочность силы духа. И сегодня мы поговорим о том, как со своими неизлечимыми недугами боролись некоторые знаменитые живописцы.

Гениальный шалопай. Федор Васильев (1850-1873)

«Отставной чтец Общества Вольных шалопаев», – так подписывал свои письма озорник и балагур Федор Васильев. В художественной среде им искренне восторгались, он был учеником самого Ивана Шишкина, а сам Илья Репин, называл его «феноменальным юношей».

К огромному сожалению, именно из-за небрежного отношения к своему здоровью его жизненный путь так рано оборвался. Васильев по юношеской шалости, разгоряченным наелся снега, и простудил горло. Но не особо стал утруждать себя лечением. А тем временем пустяковый недуг вскоре перерос в чахотку, а позже и вовсе в страшную болезнь — туберкулез гортани.

В последний год жизни, предчувствуя близкую кончину, Васильев писал много и безудержно. Он почти перестал спать ночами, забываясь в работе. Одна живопись помогала ему не думать о смерти. Ибо в то, что художник выздоровеет, не верил уже никто, впрочем, как и он сам. Бывали моменты, когда доктора запрещали художнику двигаться. Ему не разрешалось ни то, что выходить из дому, а даже вставать с постели. А последних несколько месяцев ему и вовсе было запрещено даже говорить, чтобы не утруждать голосовые связки. И Васильеву приходилось общаться при помощи «разговорных тетрадей». Умер художник в Ялте в 1873 году.

А чтобы читатель мог в полной мере оценить масштаб таланта этого мастера, приведу один факт. В годовщину смерти Васильева Иван Крамской устроил посмертную выставку молодого художника. Все картины, выставленные на обозрение публике, были распроданы еще до открытия экспозиции, что было беспрецедентным случаем. К слову, императрица Мария Александровна приобрела несколько альбомов с рисунками художника, а Павел Третьяков приобрел 18 картин Васильева для своей коллекции. Кто-кто, а известный меценат и коллекционер, как никто, знал толк в живописи.

Более подробно узнать о короткой, но невероятно яркой жизни талантливого русского живописца вы можете узнать из нашей публикации: Что можно успеть за 23 года жизни: Русские пейзажи Федора Васильева.

Болезнь как испытание. Борис Кустодиев (1878 — 1927)

Все началось с того, что в 31 год художника начали беспокоить боли в руке. Насторожился Борис Михайлович лишь тогда, когда появился дискомфорт в шее и начались сильные головные боли со рвотой. Спустя время боль стала настолько сильной, что по буквально доводила художника до отчаяния: «Страдаю очень, особенно по утрам. Подлая рука моя болит вовсю и вместо улучшения с каждым днем чувствую себя все хуже и хуже. Боль адская, доводящая до крика».

Тут и начались хождения художника по докторам. Рентгеновские снимки, различного рода лечение, а также консультации светил русской медицины… В итоге был поставлен диагноз — последствия недолеченного старого бронхита. Другими словами — туберкулез. Доктора в те времена почти в каждом бронхите видели туберкулез и отправляли больных в Швейцарию к известному в этой области профессору Ролье. Туда и отправился Кустодиев, где светило медицины в течение года лечил у пациента туберкулез шейного отдела позвоночника.

И лишь спустя время, попав в Берлинскую клинику к немецкому неврологу Герману Оппенгейму, Кустодиеву был поставлен верный диагноз: «У вас никогда никакого костного туберкулеза не было. У вас заболевание спинного мозга, видимо, опухоль в нем, нужна операция», – сказал Оппенгейм.
Прооперировали художника в конце 1913 года. К его невероятной радости движение в руках было восстановлено. Но теперь боли начались в ногах. Однако о дальнейшем лечении уже и речи не могло идти. На пороге стояла Первая мировая война, и Кустодиев вынужден был вернуться в Россию. Он постепенно терял возможность передвигаться самостоятельно. Стремительно развивался необратимый паралич нижней части тела и вскоре художника практически парализовало.

Возникла острая необходимость в повторной операции. Пять часов в мучительном ожидании провела жена художника в коридоре клиники, когда из операционной вышел хирург и сообщил: «Подтверждена опухоль спинного мозга, но, чтобы добраться до нее, нужно перерезать нервные окончания. Больной без сознания, поэтому вам решать, что сохранить ему: руки или ноги?». 
Женщина, осознавая, что ее в скором времени ждет при парализованном муже, уверенно ответила: «Оставьте руки. Художник — без рук, он жить не сможет… «. Не один месяц прошел, прежде чем художник оказался дома. На запрет врачей работать, Кустодиев лишь отмахнулся: «Если не позволите мне писать, я умру»… Стиснув покрепче зубы и превозмогая невыносимую боль, он стал писать лежа. Жена придумывала разные приспособления, чтобы облегчить его работу. Друзья
соорудили для живописца специальный навесной мольберт, на котором подрамник с холстом мог передвигаться в разные стороны.

И самое удивительное, что Кустодиев создал самые лучшие свои творения, пропитанные праздничным настроением, невероятно красочным колоритом и жизнелюбием, живя в холодной петроградской квартире, будучи полуголодным и практически беспомощным, превозмогая невыносимую адскую боль. Последние месяцы жизни, отмеренные 49-летнему художнику, он не жил — он постепенно умирал: неподвижные ноги, разрываемые адской болью, высохшая, совсем ослабевшая рука, из которой постоянно выпадал карандаш.

А напоследок судьба-злодейка как бы посмеялась над художником — за десять дней до его кончины он получил извещение, что советское правительство разрешило выехать ему за границу на лечение и выделило на эту поездку деньги. Но, было все это уже совершенно ненужным. У Кустодиева от постоянного переохлаждения началось воспаление легких. В мае 1927-го его не стало.

Все это время рядом с художником была его жена Юлия Евстафьевна, верная спутница, преданный друг и бессменная Муза. О невероятной силе их любви, читайте в нашей публикации:Любимая женщина Бориса Кустодиева, во имя которой он превозмог адскую боль и создал лучшие свои работы.

Пьер-Огюст Ренуар — искалеченный, но не побежденный

Пьер Огюст Ренуар (1841-1919) – признанный мэтр французской живописи, один из великих художников-импрессионистов, создавший за свою жизнь огромное количество живописных полотен. Однако не многие знают, что немалую часть своих творений художник писал, будучи прикованным к инвалидному креслу и с искалеченными руками.

Просто невероятно складывалась судьба великого импрессиониста после одного несчастного случая, перевернувшего всю его жизнь. А отсчет всем несчастьям Ренуара начался с 1897 года, когда в дождливый летний день 55-летний художник сломал правую руку, упав на камни с велосипеда, на котором частенько разъезжал в поисках сюжетов для своих картин. Больше месяца художнику пришлось ходить с гипсовой повязкой. И так как не работать он не мог, то начал писать левой рукой, иногда обращаясь за помощью к супруге. Когда была снята повязка с пострадавшей руки, художник очень радовался тому, что теперь он сможет работать, как и прежде.

Но у всякой болезни, как известно, существуют свои закономерности развития. Так и случилось с французским художником. Травма дала толчок к началу суставного заболевания. Не прошло и полгода, как боль в руке снова дала о себе знать. Лечащий врач озадаченно сделал предположение, что у Ренуара начал развиваться артрит — закономерное явление после переломов. Нужно также сказать, что в ту эпоху медицина считала артриты совершенно неизведанной областью. Однако диагноз врача, к несчастью, оправдался. Мало того, в 1902 году в результате простуды, началась частичная атрофия нерва левого глаза. А за несколько месяцев лицо Ренуара приобрело ту неподвижность, которая приводила в замешательство окружающих.

Скованность в суставах ног усиливалась с каждым днем. И если ранее художник добирался от дома до своей мастерской при помощи двух палок, то теперь для того, чтобы преодолеть путь в сотню метров, ему требовались костыли. Многочисленные доктора, осматривавшие пациента, только разводили руками и в недоумении качали головами, все в один голос утверждая, что медицина ничего не знает об этой форме болезни суставов.

В 1904 году в Осеннем салоне проходит выставка последних картин Ренуара, причем с таким успехом, что художник на короткое время забывает о своем недуге. Ренуар буквально был поглощен своим искусством, которое год от года лишь расцветало, несмотря на его страшную болезнь. И как это парадоксально не звучит, именно она, болезнь, не давала ему рассеиваться ни на что другое, кроме живописи.

Тем не менее, болезнь вскоре вновь напомнила о себе. И теперь Ренуар был вынужден отчаянно бороться за сохранность функции своих рук. «Ведь пишешь руками», — часто повторял он. Поэтому, в попытке улучшить подвижность суставов несколько раз соглашался на оперативное вмешательство. «По правде говоря, нет ни малейшего улучшения, и я лишь все больше и больше становлюсь калекой»,- говорил он.

Самым трагическим для художника моментом было осознание того, что его скрюченные пальцы уже не могут держать кисть. Тем не менее, бросать живопись художник никак не собирался. Для того, чтобы древко кисти не причиняло боль пальцам, их обматывали полотняными бинтами, а затем в промежуток между большим и указательным просовывали кисть. Пальцы уже не могли сжать кисть, они теперь будто цеплялась за нее. И, что было удивительным, при таком ужасном состоянии, руки художника не дрожали и глаза оставались зоркими и верными до конца его дней. Окружающих живописца немало удивляло, с какой ловкостью и уверенностью он орудовал своей искалеченной рукой.

В 1912 году Ренуара, который уже не мог самостоятельно передвигаться, показали одному из лучших парижских специалистов по ревматическим заболеваниям Анри Готье. Тот, внимательно осмотрев художника, уверенно сказал, что может за несколько недель поставить больного на ноги. Близкие восприняли это как утопию. А сам Ренуар отнесся к данному заявлению весьма философски. В глубине души ему так хотелось вновь побродить по окрестностям своей деревни в поисках сюжетов к своим полотнам, и он пообещал выполнять все предписания врача. Основное лечение сводилось к лечебной гимнастике и укрепляющему режиму. К удивлению родных, через месяц Ренуар действительно почувствовал себя гораздо лучше.

И вот настал тот день, когда лечивший его врач объявил, что художник должен встать и пойти своими ногами. Доктор помог ему приподняться из кресла, и всех поразило то, что Ренуар стоит на своих ногах и с радостью смотрит на окружающих. И даже, когда врач отпустил художника, он не упал, а собрав все свои силы, сделал первый шаг, за ним второй. Медленно обойдя вокруг мольберта, он вернулся к своему креслу. Все буквально замерли…Ситуация напоминала историю из Евангельского писания. Но вдруг Ренуар, неожиданно обратился к врачу: «Благодарю Вас, доктор. Вы гений! Но я отказываюсь от ходьбы. Она отнимает у меня всю волю, не оставляя ничего для живописи. Если уж выбирать между ходьбой и живописью, я выбираю живопись». Он снова опустился в кресло с тем, чтобы больше уже никогда не встать с него.

Еще почти семь лет художник будет творить свои полотна, сидя в кресле с кистью в руке, вставленной между забинтованными пальцами. Он попросит построить себе нечто вроде большой беседки со съемными стеклянными стенами, куда со всех сторон проникал бы свет. Потом придумает множество приспособлений для написания картин. К тому же Ренуару в последнее время хотелось писать картины больших размеров. «Вот теперь, когда я лишился рук и ног, мне захотелось писать крупные полотна», — признавался художник. Причем писать относительно большие холсты помогало ему одно изобретение. «Это было нечто вроде гусеницы из деревянных планок, прикрепленных к полотну, намотанному на двух горизонтальных барабанах длиной в полтора метра. При помощи рукоятки нижний барабан приводился в движение, а за ним двигалось и полотно, подставлявшее на высоту глаза и руки художника ту часть сюжета, над которой он работал». Большинство последних картин Ренуара было написано именно в этой уникальной мастерской и на этом мольберте с барабанами.

В ноябре 1919 года Ренуар сильно простудился, работая в парке. Две недели он пролежал с пневмонией, которая никак не отпускала художника. Он медленно погружался в вечную тьму. Но даже в лихорадочном бреду живописец продолжал мысленно писать картину, накладывая на воображаемый холст необыкновенные, только ему принадлежавшие мазки. Это были последние мазки умирающего Пьера Огюста Ренуара.

О детстве, юности и молодых годах талантливого художника, вы можете узнать из нашей публикации:
Пьер-Огюст Ренуар: Малоизвестные факты из жизни прославленного импрессиониста.

Думается, что эти истории никого не оставят равнодушными, и многим послужат своего рода примером для проявления силы духа, упорства и настойчивости в преодолении жизненных неурядиц.