Он успел застрелить шестерых человек и ранить несколько десятков, пока его не остановил сотрудник ГИБДД Константин Калинин. Младший лейтенант полиции сумел обезвредить преступника, за что позже был награжден орденом Мужества и повышен в звании.
Пока внизу бродил убийца с ружьем, на пятом этаже здания продолжал читать лекцию по древнерусской литературе профессор Олег Сыромятников. Доктор филологии не стал прерывать занятие, не дал студентам покинуть аудиторию, не полез вместе с ними под парты. Он пытался не допустить паники.
Я прилетел в Пермь, чтобы встретиться и поговорить с двумя участниками сентябрьских событий, чье поведение было воспринято и истолковано окружающими так по-разному…
Лейтенант полиции Константин Калинин. Фото: Владимир Нордвик
ЛЕЙТЕНАНТ КОНСТАНТИН КАЛИНИН: Я ДОЛЖЕН БЫЛ ЕГО ОБЕЗВРЕДИТЬ…
О развязке в холле шестого корпуса
— Итак, 20 сентября. Как все начиналось, Константин?
— Всегда приезжаю на смену пораньше, в полдесятого утра. В 09.45 проходит инструктаж, обычно он длится минут пятнадцать. Мы несем службу на Дзержинского, 10, по этому адресу находится наш отдел ГИБДД. Это напротив университета, буквально через дорогу.
День был самый обычный. Вместе с лейтенантом Владимиром Макаровым (он старший смены, мой напарник) я занялся оформлением ДТП, нас уже ждали люди.
Сидели в кабинете за компьютерами, составляли протоколы. Ближе к половине двенадцатого в комнату вбежал мужчина лет тридцати пяти и сказал, что слышна стрельба на территории университетского кампуса.
Раз информация поступила, значит, надо реагировать. Я выдвинулся первым, пока Владимир записывал данные гражданина, сообщившего о стрельбе. Таков порядок.
Оцепление возле университета не снимали и после того, как террорист был обезврежен. Фото: ТАСС
Выскочил на улицу и увидел бегущих навстречу студентов. Их было много. Потом услышал звуки выстрелов… Стало ясно, что на счету каждая секунда и действовать нужно быстро. По дороге достал табельное оружие, дослал патрон, подозвал какого-то парня, спросил, где именно стреляют. Он показал на здание, я крикнул другим студентам, чтобы уходили подальше от места происшествия, а сам направился туда.
Сразу заметил разбитое стекло входной двери, следы от картечи и понял, что иду в правильном направлении.
Действовал, можно сказать, автоматически, без суеты, как учили…
— Потом наверняка все анализировали?
— Прокручивал в памяти. Думаю, случившееся уместилось минут в пять, вряд ли больше, но в такие моменты время течет совершенно по-иному.
Многое решают детали, которые трудно предусмотреть или просчитать заранее. Я ведь мог не оттуда забежать на территорию кампуса, где-то задержаться либо чуть отвлечься и тогда встретился бы с преступником в другом месте, не столь удобном для его обезвреживания… Кто знает, чем бы все закончилось?
Террорист.
— А по факту где ваши дорожки пересеклись?
— В холле шестого корпуса. Лишь потом узнал, что это, оказывается, химический факультет.
Смотрю: ребята прыгают из окон второго этажа, пытаются спастись, а по ним кто-то стреляет.
— Вы видели убийцу?
— Нет, но примерно понял, что он находится на лестничном пролете. Я успел добежать до середины холла, и тут наступила полная тишина. Такая, знаете, гробовая. Выстрел, еще один, а потом стало тихо-тихо.
И я услышал, как он спускается…
Студенты выпрыгивают из окон университета. Фото: РИА Новости
— Что подумали в ту секунду?
— Каких-то особенных мыслей не было. Оценивал ситуацию. Правда, внутри на миг шевельнулось что-то такое, нехорошее, возникла тревога, но быстро ее переборол. Постарался выбрать выгодную позицию, не отвлекаясь на постороннее. Осмотрелся, заметил небольшой проемчик у окна, решил, что встану туда. И в глаза сразу не бросается, и укрытие дополнительное. Едва расположился, появился преступник. Он был в берцах, с черной маской на лице. Шел в мою сторону и на ходу перезаряжал ружье.
— Помповое пятизарядное.
— Да. Действовал быстро, умело — щелк-щелк-щелк. Видимо, тренировался. Дослал патрон и изготовился к выстрелу. Оружие держал перед собой на уровне груди. Даже целиться не надо, только жми на спусковой крючок…
Когда он почти поравнялся со мной, я громко крикнул: «Бросай!» Одно слово. «Бросай!»
Тот, к кому я обращался, резко развернулся в мою сторону и сразу же выстрелил.
Отверстие в стекле — от пули. Фото: ТАСС
— Какое расстояние было между вами?
— Думаю, не более десяти метров. Близко…
Преступник стоял слева от меня, его выстрел угодил между подоконником и батареей, ниже места, где я занял позицию. Из-за того что расстояние было маленьким, картечь не разлетелась в разные стороны, а ушла пучком. Вот так раз — и все. Меня не зацепило.
Я не стал ждать второго заряда и сразу открыл ответный огонь из пистолета Макарова…
— Но вы ведь могли выстрелить первым? Не кричать, чтобы террорист бросил ружье, а с ходу бить на поражение?
— Нет, я был обязан предупредить. Так предписывает закон о полиции…
— Он ведь успел убить несколько человек…
— Ну, я этого не знал, мог лишь предполагать. Поэтому действовал строго по инструкции.
— И сколько пуль вы выпустили?
— Восемь. Расстрелял весь магазин.
На последнем, восьмом, он упал…
Сотрудники Следственного комитета РФ работают на месте преступления. Фото: РИА Новости / СК РФ
— Куда метили?
— Целился вниз, не в голову и не в грудь. Как учили, вел прицельный огонь, стараясь минимизировать ущерб…
— А что этот отморозок?
— Он пытался произвести какие-то действия с оружием. Видимо, я сразу ранил его, и это мешало сделать новый выстрел. В тот момент я еще не знал, попал или нет, анализировал потом, когда все закончилось. Преступника качало туда-сюда, но оружие он не выпускал.
А затем упал на лесенку в три ступеньки, там же, в холле.
Я подбежал, зафиксировал руки, спросил, нет ли спрятанных на теле гранат, после чего отстегнул висевшее на ремне ружье и отбросил его в сторону. Патронташ тоже снял, достал охотничий нож. Лезвие было не очень большое, сантиметров одиннадцать.
Потом я поменял магазин в пистолете, дослал патрон. Спросил у убийцы, один ли он действовал. Тот ответил, что пришел в университет без напарников.
В холл стали спускаться студенты с верхних этажей. Я уточнил, не видели ли они в здании еще кого-нибудь с оружием. Ребята подтвердили, что других вроде бы нет, лишь вот этот, лежащий на полу в крови. Какая-то женщина принесла бинты из аптечки, я стал перевязывать раненого.
— Сколько пуль попало в него?
— Шесть. Четыре в ноги, по одной ушло в живот и чуть выше, под грудную клетку.
Потом террорист попросил снять с него маску, сказав, что трудно дышать. Внешне он оставался совершенно спокойным, словно ничего и не случилось. Я спросил, зачем он открыл стрельбу по людям. На другие мои вопросы он отвечал более-менее подробно, назвал имя, год рождения, сказал, что учится на первом курсе юридического факультета, а на этот вопрос промолчал, не произнес ни слова.
— Не пожалели, что целились в ноги?
— Даже мысли не возникло. Я должен был обезвредить преступника, а не убить…
Пока делал перевязку, начали прибывать сотрудники полиции, приехали кареты скорой помощи…
— Где все это время находился ваш напарник?
— Владимир Макаров занимался эвакуацией. Люди выбегали в панике, нужно было их организовать, успокоить.
— Что вы делали после того, как увезли стрелявшего?
— Это мой первый случай применения табельного оружия на практике. До этого были лишь учебные стрельбы…
В общем, отмыл руки и стал обследовать этажи.
— Нашли кого-то?
— Двух девушек. Они прятались в туалете, одна ушиблась при падении. Потом я четыре часа занимался охраной места происшествия, заехал в отдел полиции, написал подробный рапорт и отправился домой к жене и ребенку.
— Дарья уже знала о случившемся?
— В интернете информация появилась быстро, знакомые начали скидывать новости жене. Мне сначала было не до телефона. Когда чуть освободился, позвонил Даше. Она заплакала, спросила: «Что ты там делаешь?»
Успокоил, как мог, сказал, что жив-здоров, попросил не переживать. Она все равно волновалась, вечером, когда приехал домой, еще раз поплакала.
И мама узнала от людей. Ей сказали, будто меня ранили. Позвонила, я убедил, что все в порядке.
Мирон, Дарья и Константин Калинины. Фото: из семейного архива Калининых
О том, что было до…
— С 20 сентября, будем считать, разобрались. Поговорим подробнее о вас, Константин.
— Родился 29 августа 1992 года в поселке Кукетский Верещагинского района Пермского края. Когда-то там был большой совхоз «Уралец», который еще пленные немцы строили. В нем работали мама с папой, бабушка.
Когда не стало Советского Союза, хозяйство развалилось, закрыли животноводческую ферму, гараж, пилораму. Народ начал разъезжаться в разные стороны.
До пятого класса я проучился в Кукетском, потом перевелся в Верещагинскую санаторную школу-интернат. На выходные родители забирали домой, а в воскресенье вечером я садился на электричку и ехал обратно.
— Скучали по родным?
— Поначалу. Потом познакомился с ребятами, освоился, привык. В свободное время мы играли в футбол, чижа.
— Это что такое?
— Чиж? Роется ямка, берутся две палочки — большая и маленькая… Сложно на пальцах объяснить, надо пробовать, я тоже не сразу научился. Командная игра, увлекательная.
— Кличка у вас в интернате была?
— Калина. По фамилии. Как тогда пошло, так до сих пор и осталось.
После школы поступил в Зюкайский аграрный техникум. Это в десяти километрах от Кукетского. Почти четыре года проучился на техника-электрика.
Первый год жил в общаге, потом стал домой ездить. Иногда и пешком ходили, если компания собиралась.
— Десять километров?
— Ну да. Когда попутной машины не было. Веселились, дурачились. Особенно зимой: в снежки играли, в сугробах валялись-кувыркались…
В мае 2011-го окончил техникум, а 1 июня меня уже призвали в армию. На проводы собрался почти весь поселок. У нас ведь как? Среди жителей или родные, или друзья-товарищи.
Спать в ту ночь не ложился, в пять часов утра уехал в Верещагино, а оттуда на автобусе в Пермь. Потом — в Читу. Уже на поезде. Рассчитывал служить в спецназе, но в части выяснилось, что нужны лишь восемь человек, а нас в команде было тридцать. Начали смотреть, кто покрепче. Я подтянулся на турнике восемнадцать раз, а кто-то и двадцать пять, и тридцать…
Словом, не прошел, попал в танкисты.
— Расстроились?
— Ну, поначалу. Я же с детства смотрел по телевизору фильмы про спецназовцев, хотел быть похожим на них. Например, на Влада Галкина из сериала «Диверсант. Конец войны».
Но и служить механиком-водителем мне понравилось, ездил на танке Т-72Б. Марш-броски, учения…
Летом 2012-го демобилизовался, домой приехал, поработал в разных местах, а через год друг Виталий Сероев устроился в Перми в полицию, в полк ППС — патрульно-постовой службы, и меня позвал. Я попал с ним в одну роту…
Начинал служить рядовым, потом дали звание младшего сержанта. Первое время жил с Виталием в квартире его товарища. Потом арендовал комнату. Конечно, родители помогали, передавали домашнее мясо, овощи с огорода. Это очень выручало, на продукты почти не тратился. Когда зарплата стала побольше, снял квартиру.
Звание тоже постепенно повышалось. Дорос до старшины, поступил на заочное отделение филиала Московского финансово-промышленного университета. Без высшего образования офицером не стать.
— Какой факультет?
— Юриспруденция. Гражданско-правовой профиль. Окончил вуз и через полгода написал рапорт на перевод в полк ДПС ГИБДД.
— Это круче, чем ППС?
— Мне больше нравится. И работа интересней, и зарплата выше. Опять-таки офицерская должность.
— Прочел, что за время работы в патрульной службе у вас было сорок шесть задержаний.
— Ну, сам я, конечно, не считал… Мы всегда работаем в паре, задержания тоже проводили вместе.
— Погони случались?
— Говоришь человеку: «Стоять!» — а он начинает убегать. Я, значит, следом. Такие догонялки…
Помню, у женщины на Центральном рынке «подрезали» телефон. Какой-то парень отобрал в оживленном месте. Она обратилась к нам. Минут через двадцать мы заметили похожего по приметам. Я еще стажером был, мне даже форму не выдали. Так и бегал за подозреваемым в гражданке…
— Догнали?
— А как же! Правда, пару километров пробежать пришлось…
— Чаще всего какие задержания были?
— В основном с наркотиками. Это страшный бич. Закладчиков ловили. Кражи из магазинов случались. Схватил кто-то что-то с прилавка — и ноги! Некоторые носят специальные сумки, чтобы магнит не срабатывал, не пиликал в рамке. Народ у нас с фантазией…
Работа в патрульной службе дает опыт, сразу видишь подозрительных. Как говорится, чуйка появляется.
— Что поменялось с переходом в ГИБДД?
— Нагрузка легла на плечи. Ответственности здесь больше, сразу почувствовал.
В ППС соприкасаешься с определенным контингентом, в основном криминальным, а в ГИБДД имеешь дело с разными людьми. На дороге ведь всякое бывает.
— А вы когда впервые за руль сели, Константин?
— В детстве. У нас был трехколесный мотороллер. Мы называли его моторыга. Со временем появился мотоцикл «Восход-3М», затем — «Планета-5». Но на нем в основном уже младший брат катался.
— Он ведь тоже служит в полиции?
— Да, Илья пошел в органы после армии. Отдел ДПС, дислокация — город Верещагино.
На Красной площади. Фото: из личного архива
…и что происходило после
— Расскажите, как вы в Москву ездили?
— Впервые попал туда года четыре назад. На работе выдались длинные выходные, и мы с приятелем спонтанно решили махнуть на три дня в Сочи. С пересадкой в столице. Успели только съездить на Красную площадь, погуляли там немножко.
Во второй раз был в сентябре 2021-го. Меня вызвали к командиру полка. Алексей Ширяев сказал: собирайся, завтра летишь в Москву, вот твой билет. Министр Владимир Колокольцев лично вручит тебе орден Мужества.
Я ни о чем таком не думал, не ждал совершенно…
У моего сына Мирона 24 сентября день рождения, ему год исполнился. Мы с женой сначала хотели в кафешке недалеко от дома посидеть, отметить, а потом брат прислал приглашение на свадьбу. И тоже 24-го. Вот так совпало. Ну, мы с Дашей решили, что поедем в Кукетский, там отпразднуем сразу два события — годовщину сына и свадьбу Ильи. А вместо этого я с Владимиром Макаровым полетел в Москву…
— Но цветы подарить жене успели? За сына поблагодарить.
— Честно? Не до того было, быстро-быстро собрал вещи, подготовил парадную форму и в аэропорт.
— В столице с мигалкой встречали?
— Нет, конечно. Какой повод? Обычный автомобиль, Ford Focus. Привезли, разместили. Потом награждение.
— Наверное, волновались сильнее, чем в университете, когда убийцу обезвреживали?
— Было, да. И голос дрожал, и руки. Все-таки министр внутренних дел вручает орден…
А после отпустило, даже какая-то эйфория появилась. Владимира Макарова наградили медалью «За отличие в охране общественного порядка».
Министр внутренних дел РФ В. Колокольцев наградил К. Калинина орденом Мужества, а его напарника В. Макарова — медалью «За отличие в охране общественного порядка». Фото: из личного архива
— По бокалу шампанского выпили с министром?
— У нас это не принято. Состоялось вручение наград, и в тот же день мы улетели в Пермь.
А назавтра я вместе с женой и сыном поехал к ее родителям. Они живут в деревне Калмияры Куединского района Пермского края. Там и отпраздновали день рождения Мирона. Цветы Даше я тоже купил. С некоторым опозданием.
— А сыну что привезли из Москвы?
— Конструктор и радиоуправляемую машинку ДПС. В министерстве подарили, когда узнали, что Мирону годик исполнился.
— Что за история была с деньгами, которые родители студентов университета собирали для вас?
— Не для меня. Они так решили отблагодарить моих маму и папу — Антониду Валентиновну и Михаила Васильевича.
— Сколько в сумме получилось?
— 105 тысяч рублей.
— Родители поделились с вами?
— Не взял ни копейки. И не собирался. Это все маме с папой. За то, что вырастили нас с братом, воспитали…
— Но и вам, Константин, деньги не помешали бы, верно? У вас же ипотека.
— Да, год назад купил на вторичном рынке двухкомнатную квартиру. Месяца три искал что-то подходящее. А тут еще, как назло, цены стали расти… В итоге остановился на не слишком большой — пятьдесят метров. Плюс лоджия. Одиннадцатый этаж двенадцатиэтажки.
Теперь вот выплачиваю кредит.
— На сколько лет оформили?
— На двадцать… Сумма для меня существенная, каждый месяц надо погашать, а работаю пока я один, Даша сидит в декрете, Мироном занимается… Но ничего, мы справимся. Хочу еще детей — сына и дочку. Если получится, потом разменяем эту квартиру, возьмем трехкомнатную.
— К ордену Мужества полагается материальное дополнение?
— Да, выдали пять окладов, теперь должны ежемесячно доплачивать еще по пятьдесят процентов.
Губернатор наградил почетным знаком, мэр Перми — грамотой…
Я ни у кого ничего не просил и не прошу. Необходимое для жизни у нас есть. Если чего-то будет не хватать, заработаю. Машину вот купил. Chevrollet Lacetti. Правда, старенькую, подержанную, но ничего, бегает. Кредит почти выплатил, немножко осталось.
— Вам же пермское землячество в Москве вручило Строгановскую премию, а там денежная часть приличная — полмиллиона рублей.
— Пока не получил их, если честно. Но мне сказали, что перечислят, все будет хорошо.
Не хочу много говорить про деньги. Не в них счастье. Звучит банально, но это правда. Гораздо важнее семья, жена, ребенок, родители, друзья. Мне есть к кому обратиться. Помогут безвозмездно, по доброте душевной…
Знаете, я такой человек, что стараюсь думать о хорошем, а плохое забываю. Если, допустим, с кем-то поругался, вычеркиваю эпизод из памяти и больше не вспоминаю о нем.
— А с 20 сентября как?
— Выяснил про себя, что в критический момент не испугался, сделал то, что должен, обезвредил преступника. Но бесконечно возвращаться в тот день мне не хочется. Снова анализировать, продумывать, как могло бы быть… Все сложилось как сложилось. Надо не в прошлом копаться, а двигаться дальше.
Чаще вспоминаю не 20 сентября, а Альфу, немецкую овчарку, которая осталась у родителей в деревне. Скучаю. Она уже старенькая. Брал ее щенком. Это вторая Альфа. Первая тоже была немецкая овчарка. Люблю эту породу…
С радостью забрал бы собаку в город, но не получится — маленький ребенок. Раза два в месяц стараюсь ездить в Кукетский. Не так часто, как хотелось бы. Работы много. Смены, дежурства, рейды…
— Иначе не стать генералом.
— Да, рассчитываю расти по карьере. Думаю со временем поступать в академию МВД, а пока хочу получить второе высшее образование. Экономическое или историческое. Чтобы не застаиваться. Нужно учиться, развиваться. Может, попробую себя в преподавательской деятельности… Окончательно не выбрал направление.
Время пока есть. Я только в мае 2021-го перевелся в ГИБДД, в июле стал младшим лейтенантом. А 24 сентября вместе с орденом получил из рук министра лейтенантские погоны…
— Обмыли звездочку, как положено?
— Чисто символически… Почти не пью. В отца пошел, он тоже не любитель спиртного. Как и брат.
— Образцовые мужчины!
— Да нет, самые обычные. Как все…
Профессор Пермского университета Олег Сыромятников. Фото: Владимир Нордвик
ПРОФЕССОР ОЛЕГ СЫРОМЯТНИКОВ: «Я ПРОДОЛЖИЛ ЧИТАТЬ ЛЕКЦИЮ…»
— Для начала хочу прояснить кое-какие факты вашей биографии, Олег Иванович.
Прежде вы служили в милиции?
— Было дело… В 1992 году окончил филфак Пермского университета, на котором сейчас работаю. В школу учителем не пошел, а вместе с однокурсником открыл фирму. Попытались заняться бизнесом, классическим «купи-продай». Я быстро понял: не мое. Ужасное было время… Многих друзей тогда потерял. Не по их вине и не по своей. Все из-за денег. Люди брали в долг и не отдавали. Даже тем, с кем еще вчера из одного котелка хлебали. Образно говоря…
Словом, как-то встретил другого товарища по университету, и он неожиданно предложил: «Не хочешь в милиции поработать? Есть возможность». Я и согласился. Рассудил: диплом филолога в кармане, никуда не денется. А тут новый опыт. Признаться, не рассчитывал, что меня возьмут, но тогда кадров не хватало, в органы брали всех — биологов, физиков, лириков. Так совершенно неожиданно я стал оперуполномоченным уголовного розыска в Индустриальном райотделе милиции города Перми.
— Лихие девяностые!
— Они самые. Недалеко от места, где мы сейчас беседуем, перестрелка была, потом выезжали на расчлененный труп. Муж убил жену в соседней пятиэтажке…
Объем работы колоссальный, а сотрудников — кот наплакал. Штат был укомплектован наполовину. Приезжали на службу в полдевятого утра, уходили в лучшем случае в десять вечера. И так день за днем…
Потом мы провели успешную операцию, не буду вдаваться в подробности, и мне предложили должность в аппарате городского угрозыска. В райотделе, как ни крути, уровень исполнительский, хотя я и стал уже старшим оперуполномоченным. А тут позвали в организационно-аналитическое отделение, где надо было больше головой думать. Интересно!
— Оружие вам применять приходилось?
— К счастью, нет, хотя ситуации были всякие. Обошлось…
Помню, стоит передо мной урка, за спиной еще двое маячат. Я знаю, кто они, вижу у главного татуировку «ЗЛО», буквы из аббревиатуры «За все легавым отомщу»… Не самые приятные ощущения.
На самом деле в органах я прослужил не так долго, пять лет, но опыт был очень интенсивный…
Однажды поехал на задержание члена организованной преступной группы. Следователь проводил в квартире обыск по уголовному делу и обнаружил в диване арсенал — несколько выстрелов к РПГ, заряженные магазины к АКМ, гранаты. У него глаза на лоб. Парнишка молодой, только после университета. Растерялся, начал везде звонить. Меня отправили на подмогу вместе с милиционером. Из оружия — мой пистолет да его автомат. Приезжаем, а там бригада, двадцать человек. Все вооруженные. У нас — хромые «Жигули» и мотоцикл «Урал».
Братки смотрят на нашу группу захвата и начинают медленно приближаться… Мы физически не могли всех задержать, но взять подозреваемого были обязаны…
— В итоге?
— Обошлось без кровопролития, скажем так.
Все выглядело, словно в боевике: автоматчик выскочил из нашей страшной «шестерки» с криком: «Руки вверх!» А ребята, бандиты-то, ему в ответ: «Ты че, мент, крышей поехал?» Следователь подопечного хватает, цоп — и в машину. Мы по газам. Так и ехали с эскортом: впереди наши «Жигули», а сзади два «Мерса». Черненькие такие, с тонированными стеклами… Романтика! Ну мы были молодыми, ничего не боялись…
Преподаватель филиала Московского юридического института МВД России Олег Сыромятников принимает зачет у заочников. Фото: из личного архива
— А дальше?
— Получил очередное предложение — перейти преподавателем в пермский филиал Московского юридического института МВД России. Из уголовного розыска отпускать не хотели, даже соблазняли должностью начальника угро одного из районов.
— Какое звание у вас было?
— Старшего лейтенанта милиции. В институте дослужился до подполковника. Преподавал философию, социологию, культурологию, теоретическую этику и эстетику, концепции современного естествознания… Может, до сих пор там работал бы, но закрылся филиал. По всей стране начались сокращения, и в 2011-м меня отправили в запас, проводили на пенсию.
Но сидеть дома я не мог. Позвали в краевой ДОСААФ на должность начальника отдела по взаимодействию с… казачеством.
— Какое вы к ним имеете отношение?
— Ну если не по крови, то по духу. Мне иногда легче решать вопрос шашкой, чем узлы расплетать.
Настоящее казачество — не костюмированный бал и не фестиваль с гармошками, балалайками и медведями. Казак — православный воин! И Ермак отсюда пошел, он же наш, уральский…
К сожалению, то, что задумывалось, по разным причинам не осуществилось, я ушел из ДОСААФ.
Еще работая в юридическом институте, вернулся к теме, которой занимался со студенческой скамьи, а именно к русской литературе XIX века. Защитил в университете кандидатскую диссертацию по творчеству Достоевского. Думал, что на этом остановлюсь, но в конце 2012 года научный руководитель профессор Кондаков неожиданно включил мою еще ненаписанную работу в план докторской защиты. Пришлось садиться и делать. В 2016-м я стал доктором филологических наук.
Потом знакомый пригласил в институт ФСИН России. Есть и такой в Перми. Там вел те же дисциплины, что и раньше.
Затем поступило приглашение из университета. Пришлось выбирать. Нельзя же работать везде…
Так и вернулся в альма-матер.
Так выглядят университетские аудитории.
О девочках и мальчике
— Почему я спросил о вашей службе в милиции? Хотел убедиться, что отдавали отчет в происходившем в восьмом университетском корпусе 20 сентября прошлого года.
— Разумеется, изначально я ничего знать не мог, но ситуацию в аудитории старался контролировать.
— О чем и речь. Правильность действий лейтенанта Калинина ни у кого не вызвала сомнений, а к вашему поведению, товарищ профессор, вопросы есть.
— Какие?
— Не проявили сочувствия, не оказали моральной поддержки студентам-первокурсникам.
— История, конечно, потрясающая! Волна с домыслами и обвинениями поднялась быстро, буквально на второй день всех вдруг начало трясти, лихорадить. 21 сентября, во вторник, я уехал на дачу. Хотел к зиме подготовиться, сделать какую-то мужскую работу.
В пол-одиннадцатого утра раздался звонок из приемной ректора: «Когда приедете к нам?» Я ответил, что сегодня не смогу.
Трубку взял мужчина, кажется, помощник Генпрокурора России, советник юстиции какого-то класса: «Где вы находитесь?» Я назвал адрес. «Сейчас придет машина, никуда не уходите…» В итоге приехали три майора и следователь СК. Допрашивали чуть ли не среди грядок с капустой. Хотя, справедливости ради, капусту я не выращиваю.
— Что хотели?
— Выясняли отношение к случившемуся, спрашивали, где я познакомился с террористом. Ответил, что не знаю его лично и физически не могу запомнить всех студентов в лицо. Занятия на первом курсе только начались.
Потом были вопросы: где вы находились? Чем занимались?
— Других профессоров тоже допрашивали?
— Понятия не имею. Наверное, в поле зрения попали те преподаватели, кто находился в восьмом корпусе.
Преступник сначала зашел туда, а потом уже отправился по внутреннему переходу в шестой, где химфак.
Наше здание новое, современное. Просторные аудитории, пандусы для инвалидов, лифты. Все прекрасно. Я читал первому курсу филфака лекцию по древнерусской литературе, тема — «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона Киевского. В группе было человек двадцать. Окна выходили не во двор, а на противоположную сторону. Мы не слышали ничего подозрительного.
Спустя минут десять после начала пары дверь открылась, зашла женщина и села в сторонке.
Я не знал, кто она, спросил: «В чем дело?» Говорит: «Не могу выйти из корпуса, там стрельба». Уточнил: «Учения?» Нет, отвечает, по-настоящему. Сидит и смотрит в телефон. Девочки начали шуметь, тоже хвататься за гаджеты…
— Мальчиков на лекции не было?
— Двое на всю группу, это же филфак.
Женщина сказала: «Надо запереться». Подошла и повернула барашек на двери. Я проверил, подергал ручку.
Девчонки продолжали смотреть в телефоны. Официальной информации не поступало. Я не исключал учебную тревогу. Периодически такое устраивали в институте ФСИН, сирену врубали. А тут — тишина. Было непонятно, что, собственно, происходит. А эта женщина уже багровая. Вдруг заявляет: «Всем надо отойти к задней стене и спрятаться под парты!» Схватила коляску, в которой сидела девочка-инвалид, и покатила в глубь аудитории.
— Это была ее дочка?
— Потом понял: да, это мать студентки. Раньше не встречал ее, не обращал внимания. Говорю же: первый курс, народу ходит много, занятия начались три недели назад…
В общем, женщина укатила коляску, и остальные девчонки, как мышки, пошли за ней следом. Раз, раз, раз — и к стеночке. Сели там…
Прикинул: металлическая дверь закрыта изнутри, чтобы ее взломать, нужны спецсредства типа болгарки или взрывпакета. Если кто-то поставил целью угробить первый курс филфака вместе с преподавателем, нас ничего не спасет, никакие запоры. Но вообразить такой сценарий можно лишь в идиотском американском боевике. Маньяк, инопланетяне, еще что-нибудь из этой серии…
Было понятно: если в корпус действительно проник террорист, на пятый этаж он не потащится. Значит, надо оставаться в аудитории и продолжать занятие, не допуская паники. Не прыгать же в окно, правда? Это верная гибель. И бегать по лестницам глупо. Есть риск нарваться на пулю.
В Усьвинской пещере. Фото: из личного архива Олега Сыромятникова
Более всего опасался, что кто-нибудь из студентов полезет в окно или выбежит в коридор. Потом выяснилось, что из других аудиторий ребята выпрыгивали, побились, кости переломали. Помимо всего я ведь много лет занимался спортивным туризмом, в прошлом году в снаряжении работал в пещере, в пятнадцатиметровом колодце. Словом, и это мне знакомо, понимаю, что такое высота. Поэтому попытался успокоить девочек. Но женщина нагнетала психоз, что-то шептала им. Попросил помолчать. Бесполезно!
Нет, никого не обвиняю, эта мать поступила, как поступила, но, считаю, если бы ее не было в аудитории, события развивались бы иначе, менее болезненно.
Как юрист привык доверять проверенной информации. Кроме того, в шахматы играю, дружу с логикой.
Позвонил декану, спросил: «Борис Вадимович, что стряслось?» Он ответил: «Сам толком не знаю. Оставайтесь на месте. По возможности продолжайте занятие». Я специально включил трансляцию, чтобы все слышали наш разговор.
Борис Кондаков — замечательный человек, умный, порядочный. Достаточно сказать, что с конца девяностых годов руководит филфаком. И все конфликты разруливает, ровненько так ведет через ухабы, словно локомотив по рельсам.
В общем, я дал возможность студентам послушать слова декана. На передней парте оставались студент и пара девочек. А второй мальчишка отошел к основной группе, присел на корточки и так писал. Понимаете, до чего можно довести детей?
— Что было потом?
— Я предложил продолжить работу: «Давайте буду тихонечко рассказывать. Зачем время терять?» Читал лекцию тем, кто был в состоянии ее слушать. Потом в коридоре раздались чьи-то шаги, голоса и стук в дверь. На вопрос, кто там, ответили, мол, свои. Мама колясочницы подошла и открыла. Вот это была моя ошибка. А вдруг там оказались бы чужие? Мне следовало самому идти к двери.
К счастью, вошли сотрудник ЧОПа и росгвардеец. Дальше была невнятица, толкотня, суета. «Бегом, бегом!» Зачем этот психоз при эвакуации, если преступник задержан? Могли выйти спокойно. В результате девчонки спотыкались на лестнице, падали…
Мальчик, сидевший на передней парте, сохранил самообладание, держался по-мужски, шел за однокурсницами и помогал им, собирал вещи, которые те в спешке роняли. Его зовут Эмир Кашафетдинов. Специально потом фамилию посмотрел.
Д. Шмаринов. Родион Раскольников. Иллюстрация к роману Федора Достоевского «Преступление и наказание».
О Достоевском и борьбе
— А почему вас, Олег Иванович, выбрали крайним, обвинили в недостатке чуткости?
— Не готов гадать. Спорить или оправдываться тоже. Пусть говорят, что считают нужным.
Первый анонимный пост в соцсетях, после которого в мой адрес полетела грязь, появился через пару часов после трагедии. Потом мне писали многие, в том числе из-за рубежа. Подавляющее большинство поддерживали. Те, кто площадно ругался и оскорблял, предпочитали не подписываться своим именем.
Ваши коллеги тоже не давали проходу, караулили у дверей квартиры, поймали на вокзале, когда ехал с дачи, везя рюкзак с картошкой… Допытывались: «Как вы могли бросить детей?»
Ну что значит бросить? Мне надо было сесть рядом с ними на пол и хныкать?
— Вы читали книжку Алексея Иванова «Географ глобус пропил»?
— Нет. И фильм видел только кусками. Там сюжет похожий?
— Во-первых, Пермь. Во-вторых, учитель… Он идет в поход с учениками, пьет с ними водку.
— Не думаю, что совместное распитие спиртного — это проявление чуткости. У нас в университете есть профессор, уникальный специалист по древним языкам. Он регулярно совершает походы с ребятами.
Жалею лишь о том, что сам не подошел к двери аудитории, когда в нее постучали.
— Почему не сделали этого? С вашим-то опытом оперативника…
— Именно потому и сохранял спокойствие. Было ощущение, что для нас все закончилось, не начавшись. Другой человек, наверное, повел бы себя иначе.
— Как?
— Мы с коллегой обсуждали, она сказала: «Может, сидела бы с ними и плакала». Но я не мог позволить себе такой роскоши. Дестабилизирующим фактором оказалась, увы, мама студентки. Аудитория разделилась, образовалось два полюса. Девочки у дальней стенки слушали не меня. Это плохо.
— В итоге вас отстранили от работы с ребятами. Вы ведь больше не преподаете на первом курсе филфака?
— Состоялся разговор с ректором…
Думаю, есть иные обстоятельства, дело не только в моем сочувствии к студентам или его отсутствии. Понимаете, я курирую проект «Достоевский в Перми», речь об увековечении памяти писателя. И моя работа не всем нравится.
— Кто-то выступает против Федора Михайловича?
— Прежде в городе была улица его имени, потом ее не стало. Мы добились возвращения. Проект памятника писателю в Перми тоже вызвал яростное сопротивление. Я писал всем. Сотни писем ушли…
Медики и сотрудники МЧС транспортируют пострадавших студентов в Москву на борту самолета Ил-76. Фото: ТАСС
— Как это связано с университетом и претензиями к вам?
— Волна поднялась и накрыла. Девятый вал…Знаете, я не особо его почувствовал. Искренне сожалею, что из-за меня страдают коллеги. В частности, декан Борис Кондаков. Не могу передать, как его осаждали, требуя моей отставки. Звонили, писали всякую дрянь в сетях и прочее, прочее…
С ректором Дмитрием Красильниковым я тоже знаком много лет. Хороший человек, отличный специалист. Он пригласил нас с деканом. В первую секунду я даже не узнал Дмитрия Георгиевича. Понятно, катастрофа произошла, но он старается держать себя в руках. Хотя не знаю, чем все закончится. Следственная бригада до сих пор работает. Роют, изъяли уже тонну документов.
Словом, ректор сказал: «Пусть все уляжется…» Было заявление от студентки, дочери той дамы, чтобы меня отстранили от преподавания на первом курсе. Формальных оснований для такого решения нет. В принципе могу обжаловать через суд, но зачем? Пока читаю лекции для второго и третьего курсов.
Я без работы не останусь. Есть мой Достоевский, моя наука… Этого у меня не отнять. Ну уйду из университета, и что? Все равно продолжу добиваться установки памятника Федору Михайловичу. В середине декабря заложили камень в будущий фундамент. Не умру, пока не потрогаю памятник руками.
В этом стремлении я не одинок. Чувствую поддержку. Люди бесплатно работают, собирают пожертвования. Хотят, чтобы красоты в мире стало больше. У нас установим шедевр, равного которому нет…
— О чем еще хочу спросить. Олег Иванович… Читал вашу статью о трагедии 20 сентября. Откуда берутся эти психи? Сначала Керчь, потом Казань, теперь Пермь… В декабре в Серпухове громыхнуло.
— К сожалению, это будет продолжаться. Вы давно роман Гончарова «Обрыв» перечитывали?
— Когда сам учился в университете.
— Ясно. Главный герой приезжает в деревню к бабушке и встречается с двоюродными сестрами. Марфенька говорит: «Я так люблю детей, мечтаю быть воспитательницей, сама хочу иметь много, дети все прекрасны…» А братец ей отвечает: «Встречаются и безобразные». Марфа поправляет: «Нет безобразных, есть больные».
Тогда это понимали. Человек трехосновен, дух, душа и тело — ключ к антропологии. Повреждение может быть на любом уровне. Если не врачевать, болезнь передастся дальше. Откуда взялся Чикатило?
Задача педагога — выявить проблему и приложить усилия к ее исправлению. Согласитесь, взять в руки оружие и пойти стрелять — это не шину проколоть соседу. И не кнопку подложить на перемене Марье Петровне на стул. Я встречался с такими убийцами. Они ничего не боятся.
Сегодня у многих людей нет настоящей цели, ради которой они готовы пожертвовать чем-то. Каков сегодня идеал у молодежи? Стать успешным. А что это значит? Куда надо успеть? Что у пермского террориста святое? Мать? Нет. Родина? Нет. Друзья? Нет. У него никого и ничего нет.
Аксиологическая пустота. Аксиос — ценность.
Восемнадцатилетнего преступника ничего не удерживало. На тот момент. Сейчас, думаю, внутри него начнется сложная работа. Если не сойдет с ума…
Он или превратится в животное, или начнет искать святости.
— Вы цитируете в статье Достоевского: дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей…
— Том четырнадцатый, страница сто. Кто только не вспоминает эту фразу… Идет вечная война.
Я благодарен Господу за то, что не пострадал никто из моих студентов.
— Как бы действовали, окажись на месте лейтенанта полиции?
— Стрелял бы по ногам, по нижней части корпуса. Как учили. Нужно не убить преступника, а обезоружить, чтобы можно было допросить, выяснить мотивы. Калинин поступил абсолютно правильно, четко выполнил работу.
А я продолжу делать свою — учить литературе. Она отражение жизни народа…
Они познакомились, когда «Родина» попросила сделать совместный снимок. Фото: Константин Долгановский
Пермь — Москва