Эта выставка, которую как бы разумно ассоциировать с «Оттепелью», предшествующей частью трилогии, посвященной русскому искусству 2-ой половины ХХ века (3-я часть обязана быть о перестройке), быстрее выстраивает диалог с английской выставкой 2011-2012 годов в Музее Виктории и Альберта «Постмодернизм: стиль и переворот, 1970-1990». О этом гласит куратор проекта Кирилл Светляков во вступительной статье в каталоге. Он дает взор на позднюю советскую культуру исходя из убеждений концепции постмодерна. Постмодерн он при всем этом связывает не столько с концом огромных идейных нарративов, сколько с периодом, который определяется возникновением постиндустриального общества. Постиндустриальные перемены назывались тогда «эрой НТР», то бишь научно-технической революции.
Пушкинский музей открыл для гостей обычно закрытые места
В целом понятно, почему этот подход смотрится, с кураторской точки зрения, перспективным. Постиндустриальный поворот как бы должен разъяснить внутреннюю логику развития русской системы, которая и для внутренних, и для наружных наблюдателей смотрелась «нескончаемой», да вдруг в одночасье померла. С иной стороны, он должен сопоставить процессы в СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии) с глобальными тенденциями. А с третьей, помогает уйти от противопоставления «официального» и «неофициального искусства», либо живописцев левого МОСХа — концептуалистам, к примеру.
Официальное искусство в данной трактовке стает, с одной стороны, как декорация «пустоты» — и 1-ый зал, выстроенный как гротескная реконструкция парадного «входа» эры (три портрета Леонида Ильича как три ипостаси политического деятеля) тому свидетельство. С иной стороны, оно стает как поточная промышленность идейных образов, поставленных на поток. Хорошая фотографическая серия Валерия Щеколдина, запечатлевшая труд художника над многометровым портретом Л.И.Брежнева — «Ильича-2», ставит выразительную точку над i в этом сюжете. Идейный заказ гарантировал занятость армии живописцев. Тем наиболее, что размер уже тогда имел значение.
Сходу за стенкой входной зоны раскрывается радостный мир Комара и Меламида, коллажей Миши Гробмана либо фарфоровые неваляшки с постоянно единодушно поднятой «за» рукою от Леонида Сокова. Это рождает чувство, что эти два места, официального и неофициального искусства, жили на равных. Обосновывать, что это не так — все равно, что ломиться в открытую дверь.
Открылась интернациональная онлайн-выставка "Эпидемия в фотообъективе"
Ломиться в открытую дверь не охото. Но не увидеть, что побочный эффект предложенной оптики «постмодерна» — историческая абберация, тоже удивительно. Неувязка не в самом понятии постмодерн, а в том, что оно, может быть, не весьма годится в качестве общего знаменателя эры. Совершенно-то, эту эру переименовали не единожды. Из «эры развитого социализма» она перевоплотился, с легкой руки Миши Горбачева, в «эру застоя», а сейчас вот — новейший поворот. Быть может, «постмодерн» не самый нехороший термин, если считать, его не общим знаменателем, а солидным декором совсем различных эпох, сразу присутствующих на одном историческом отрезке в раздельно взятой стране.
О каком постиндустриальном обществе можно гласить, если лишь 28 августа 1974 года сельское население начинает получать паспорта? С 1932 до 1972 колхозники были привязаны к месту проживания. Это в наикрупнейшей галлактической державе мира! Для тех, кого презрительно назовут «лимита», кто опосля 1974 года будет работать на «стройках века», жить в вагончиках и общежитиях, лишь начиналась промышленная эра. Реквием российской деревне, пропетый Валентином Распутиным в «Прощании с Матерой» и Виктором Попковым в картине похорон бабки Анисьи, нереально осознать без данной рубежной даты — 1974 год. Не оттепель, а эра застоя отдала паспорта десяткам миллионам русским гражданам. Отдала им возможность передвигаться свободно — снутри страны!
С иной стороны, эра огромных идейных нарративов никуда не делась. Можно сказать, что они давали слом там, где свобода мысли была условием научного поиска. Конкретно в ДК культуры Курчатовского института была 1-ая выставка Павла Филонова в 1968 году. Конкретно в новосибирском Академгородке проходит 1-ый Всесоюзный фестиваль бардовской песни. Обратная сторона данной разрешенной свободы — «закрытые» городка. То, что академик Андрей Сахаров, работавший в Арзамасе-16, стал одним из фаворитов правозащитного движения 1960-х годов, не «вывих времени», а закономерность. То, что концептуальное искусство вырастало как метод дистанцирования от навязываемого властью нарратива, описано не единожды и Ильей Кабаковым, и Борисом Гройсом, и Виктором Тупицыным.
Видимо, потому кураторы выставки, уделившие внимание и квартирным выставкам (реконструкция выставки в мастерской Леонида Сокова — из самых увлекательных сюжетов), не стали акцентировать соц и политический контекст русского «постмодерна». Дескать, всем понятно, откуда берется раздвоенность сознания. Из полностью оруэлловского двоемирия, где ввод войск Варшавского контракта в Прагу в 1968 году уживался с речами о «разрядке напряженности», лишение Александра Солженицына русского гражданства — с повестью Трифонова «Дом на набережной» (1976)… В конце концов, чтение Гофмана, Кафки и нелегального «Архипелага ГУЛага» — со школьной программкой.
Какие потаенны откроет экспозиция о князе Потемкине в Кричевском музее
Справедливости ради нужно увидеть, что в каталоге есть подробнейшая хроника событий 1968-1985 года. Плюс — наинтереснейшие статьи не только лишь историков искусства, да и социологов, антропологов, филологов, исследователей гендерных отношений. Каталог совершенно выше похвал. Похоже, его роль выходит далековато за рамки такого академического фундамента, над которым возвышается сложносочиненная система выставке. В ней как раз все переплелось, как в доме Облонских: театрализация, мотивы двойников и зеркала, соц-арт и акции группы «Коллективные деяния», магические поиски и иературы Шварцмана и гиперреализм «Снайперов в тире» Сергея Базилева… Каталог собственного рода «двойник» выставки — тот, который дает свои элитарные маршруты по выставке-блокбастеру. Выставка — для всех. Каталог — для тех, кто не разучился читать. Ведь сейчас человек, читающий книжку, — по определению элита.
Выставку «НЕНАВСЕГДА», непременно, необходимо глядеть. Она оказалась тем зеркалом, в каком анфилада исчезающих героев приоткрывает равно прошедшее и незавершенность реального.